Казанский Кремль и Казань

АХТЯМОВ САБИР АХТЯМОВИЧ: «Ничто нас в жизни не сможет вышибить из седла»

КУЗНЕЦ

В семье я был старшим, вспоминает Сабир Ахтямович. А среди друзей младше всех. В школу меня не брали, но я ходил. Учился хорошо. И по результатам, месяца через два после начала учебного года, меня зачислили. Сколько себя помню, крутился возле отца, в кузнице. Когда же окончил седьмой класс, пошел к нему молотобойцем. Плуги, сеялки, жатки ремонтировали техника была нехитрая, И кроме этого, много разных дел знал.

В сорок первом отец ушел на фронт. Остался я кузнецом и кормильцем. Мать и нас семь человек, мал мала меньше. Полноправный хозяин в кузнице, брал я к себе в помощники раненых, вернувшихся с войны. И дело шло.

САМОЛЕТ

Самолеты в начале сороковых, тем более в небе над селом, были большой редкостью. А тут нам так повезло: кукурузник! Ниже, ниже и приземлился ,сел. Деревня сбежалась: настоящий самолет!

Летчик искал кузнеца:

- Бак запаять, спрашивает, можешь?!
- Что ж, говорю, его не запаять! Конечно, могу. - Сняли мы с ним бензобак. Я его запаял.
- Хочешь, предлагает, прокатиться? Ушам своим не поверил.
- Хочу!

Поднял он меня в небеса, и так все сверху было здорово видно! Домишки крошечные, люди как горох! Дороги, лес игрушечные. Дух захватывает! Невыразимое ощущение. Покружили над колхозом "Ударный год". А в округе молва пошла: "Сабир починил самолет". Не говорили "бензобак" "починил самолет". И очень гордились, я тоже.

ТАНКИ НАШИ БЫСТРЫ. ЦЕЛЬ ПОРАЖЕНА

В сорок третьем, в ноябре, меня призвали. Сначала прибыли на станцию Сурок, под Суслонгером, в запасный полк. Полгода учились там стрельбе из ПТР (противотанкового ружья). В мае сорок четвертого прибыли под Смоленск, в те места, где год назад, в сорок третьем, погиб мой отец. Говорили, что до Смоленска двенадцать километров. В леске. Помылись в бане. Пару раз постреляли для тренировки. Так для меня начинался фронт, 3-й Белорусский, операция "Багратион".

Служил я в роте ПТР 2-го мотострелкового батальона 2-го Тацинского гвардейского танкового корпуса. Имя корпус получил в память о замечательном рейде в глубокий вражеский тыл под Сталинградом, когда внезапным броском близ местечка Тацинское танки атаковали фашистский аэродром и, по личному распоряжению Сталина, покорежили четыреста самолетов! Так что попал я в прославленное объединение. Для уверенности в себе и поддержки боевого духа это много значит.

Вторым номером долгое время был у меня Иван Луковкин. Ружье носить положено было вдвоем. Но мы поделили поровну: я ружье, шестнадцать килограммов, он коробку с патронами тоже пуд. Каждый патрон двести пятьдесят граммов, штука тяжелая: танк чемто надо же пробить!

Первый бой произошел под Оршей. Танки наши прорвались вперед. А немец, видимо, с фланга ударил по нам. Возле села Староселье. Едва успели мы с Иваном окопаться, чешет танк, к нам бортом. Я подпустил его метров на двести пятьдесят ударил! Вижу: вспышка! Значит, попал, но он движется... Ударил еще и еще! Поджег. За танком САУ (самоходную артиллерийскую установку), которая почти сразу показалась. Потом ударила артиллерия... Удался бой и другим ротам. За танк и самоходку меня наградили орденом Красной Звезды.

Вскоре совершили марш на Минск.

МЫ С ИВАНОМ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

...Снова авиация. Кружит над нашим расположением самолет--разведчик. Кружит и кружит. Не удержались мы с Иваном подняли ствол. Дал я по самолету два выстрела. Задымил он тыр-тыр-тыр! И за лесом рухнул. Комбат, когда увиделись, спрашивает:

- Стрелял?
- Стрелял, говорю.
- Подбил?
- Подбил. Мы видели.
- Зенитчики утверждают, что сбили они! Они, оказывается, тоже стреляли. Да черт с ними! Махнул рукой, в конце концов, какая разница кто! Сбили главное...

С одной стороны, конечно, я был согласен. А с другой за уничтожение техники платили. Не помню, сколько за самолет. Но за танки и САУ матери, кажется, рублей по пятьсот присылали. Я только расписывался, сам не получал: солдат находился на государственном довольствии.

НЕММЕРСДОРФ

Батальон Пономарева был остановлен огнем противника: на возвышенности то ли дот, то ли дзот не понятно. Взводный приказывает: уничтожить! Мы с Иваном туда, используя естественные укрытия, складки местности, попластунски. Подползли на расстояние прицельного выстрела. Я уже навел, а Луковкин смотрит в бинокль видит два бугорка. Будто две огневые точки. Я выстрелил. По первой и сразу же по второй. Вспыхнули обе!.. Оказывается, стояла в окопе САУ! САУ не САУ мы не знали. Выполнили приказ. Офицеры говорили, "Фердинанд", новая установка, и подожгли мы у нее бензобаки. А населенный пункт батальон взял.

Корпус двигался в направлении Кенигсберга. Стояли однажды у леса. Вдруг грохот, треск! Мы развернулись. Что такое?! Разведка боем. Вражеское подразделение проникло вглубь нашей обороны, внезапно атаковало. Сориентировались быстро, положили до роты немцев. Мы с Иваном подбили две самоходки.

Тем не менее, знали: если разведка боем и крупными силами значит, готовится контрнаступление. Ждем. Рассредоточились. Заняли бывший немецкий укрепрайон. Утро выдалось тихое, туманное. Когда же совсем рассвело, трудно было поверить: на нас двигался... город! Танки боевым порядком при поддержке пехоты. А они в тумане как дома. Психологическое воздействие потрясающее. "Стреляй, кричит Иван, стреляй!" Ну что я буду стрелять?! Далеко. Подождал. Метров на триста подпустил четыре выстрела! Видимо, гусеницу сорвал. Танк не загорелся, но так его крутануло, что он развернулся градусов на девяносто: шел на скорости! Подставил нам свой бак. И мы его подожгли. Второй подбили. Все это происходило на левом фланге. Про правый забыли. Выпал у нас он из поля зрения. Вдруг справа метрах в пяти стена поднимается вой, треск, землетрясение!.. Мы не растерялись. Главное не теряться. Окопы у немцев были устроены по всем правилам фортификации: уступом вправо, уступом влево. Мы рванули сначала вбок, а потом вперед и оказались сзади давившего нас танка в упор я его разнес. Для нас это было высшей точкой напряжения. Смерть миновала. Когда вздохнул, смотрю, у меня вся шинель иссечена осколками и пулями, а ран ни одной! Ничего не слыхал и не чувствовал. Потом еще две самоходки подбили, пару грузовиков сожгли. Но это уже все было не то... После боя комбат Пономарев крикнул мимоходом: "Молодцы, ребята! Я вас к награде представил!"

Январь. Новое наступление. Остановил нас немец под Аулзвенином кинжальным огнем. На рубеже у него, видим, замаскированы две "пантеры", тяжелые танки. Наше ружье их броню не берет. А неподалеку от них дом. Комвзвода лейтенант Неклюдов нам говорит: "Попробуйте сверху, ребята!" Тогда уж Иван погиб, и был у меня другой второй номер... Место открытое. Плотность огня страшная. Поползли. В землю готовы врасти, а двигаться надо. Впереди дорога. И уж с обочины поливают нас, кажется, из всех видов стрелкового оружия. Дзинь! Дзинь! Думаю: "Что за звонок?!" Выбрался когда, осмотрел себя: котелок за спиной в дырках. Второго номера ранило он замер. Пополз я один. Ну, вот и дом! Но, прежде чем на чердак подняться, нужно через первый этаж пройти. Кто там?! Вхожу осторожно в дверь, озираюсь. Жду немца. Вперед... Немец! Прямо передо мной! Я по нему как грохнул и ливнем стекло огромное зеркало, во всю стену, и я по своему отражению шарахнул! Плюнул, выдохнул, залез на чердак. Оттуда танки как на ладони. Ружье навел и по люку в башню сверху. Загорелся сразу же! Второй было взять трудней, стоял он не так удобно. И надо было спешить: я себя обнаружил. Тогда я схитрил, сделал два выстрела по стволу "пантеры". Танк почти одновременно со мной выстрелил и пушку его же снарядом разорвало! Замысел мой удался: от удара пули структура металла нарушилась, может быть, ствол пробило... А по мне уже била артиллерия. Снаряд угодил по первому этажу и так подо мной все "почистил", что чердак остался висеть на честном слове. Держась одной рукой за арматуру, в другой ружье, кое-как, думаю, благодаря искубашской кузнице сила была я спустился... Когда вернулся, своих уж на месте не было. Произошла подвижка наши позиции занимали другие. Отыскал. Комбриг Антипин давай меня обнимать. Кричит: "Вычеркните Ахтямова! Он живой!" Меня уж в погибшие записали: они видели, как дом разворотило. Налил мне комбриг рома. Выпил я, закусил, пошел в роту... Мина! Жах! Рванула. Осколочное ранение в ногу!.. Санчасть.

За "пантер" представили к ордену Красного Знамени и вскоре наградили. Представили бы тебя, говорят, на Героя, да не дождешься! Пока документы пройдут в Москву... Туда сюда, проверки... А орденом командующий армией мог наградить.

24 марта 1945 года в газете опубликовали, что мне присвоили звание Героя Советского Союза и наградили орденом Ленина с медалью "Золотая Звезда". Узнал я об этом на банкете, который устроил командир в день рождения корпуса. Он меня и поздравил. Это за тот бой, когда мы с Иваном Луковкиным на танк чуть не врукопашную пошли. Комбат тогда сказал, что к награде представил, а к какой умолчал.

ПАРАД ПОБЕДЫ

Направили, было, нас на Восточный фронт воевать с японцами. Да что-то переиграли, оставили. Назначили меня участвовать в параде Победы на Красной площади. Готовились мы, тренировались. А перед самым парадом один из отцов-командиров на меня показывает: "А этого куда?!" Ростом, мол, не вышел. Был приказ: ниже 170 не брать. Я 165. Говорю: "Как танки жечь, так нормальный, а как на парад, так мал?!" Генерал услыхал, подошел: "Расстегни шинель!" Я расстегнул грудь в орденах! "Вы что, говорит, такого парня!.." И шел я по Красной площади 9 мая самый счастливый на свете!

Вот, что писал об этом участник парада Победы, корреспондент газеты "Красная Звезда" В. Попов: "Сводный полк 3го Белорусского фронта, в составе которого мне довелось участвовать в параде, формировался в Кенигсберге. Первое построение. Расстановка по ранжиру. Утро было хмурым, прохладным. Мы были в шинелях. Сначала все шло гладко, а потом случилась заминка. Невысокого роста младший сержант, что называется, не вписывался в общую картину.

- Не годен! Окинув его взглядом, произнес офицер.
- Следующий.
- Как не годен? - спросил фронтовик. - Как воевать годен, а на парад не годен.

На шум голосов подошел командир сводного полка генерал П. Кошевой.

- Это кто здесь такой горячий? - дружелюбно спросил он.
Младший сержант Ахтямов, смутился боец, увидев генерала.
Фамилия показалась генералу знакомой. Он что-то вспоминал, потом сказал: - Снимите-ка шинель.

Тот снял. И все увидели на гимнастерке воина Золотую Звезду Героя Советского Союза. Это был тот самый Сабир Ахтямов, который за два дня боев у Неммерсдорфа подбил из противотанкового ружья три вражеских танка, три штурмовых орудия и два бронетранспортера.

- Такого орла да не взять! - произнес генерал.
- Зачислить в полк!"

По окончании Великой Отечественной войны Герой Советского Союза ефрейтор Сабир Ахтямов сначала остался на сверхсрочной службе. Потом окончил годичные курсы офицеров-политработников, получил офицерское звание. Служил в спецвойсках в Арзамасе16. Не без труда перевез в "закрытый" город мать с семьей, влачивших в деревне жалкое существование. Закончил, будучи замполитом роты, школу рабочей молодежи, затем Военный институт КГБ при Совете министров РСФСР. Вернулся начальником штаба части. Впоследствии, по приказу командования, сформировал новую воинскую часть и командовал ею. Работал под руководством академиков Сахарова, Харитона, Зельдовича: охранял их "хозяйство". Вышел в отставку в звании полковника внутренней службы в 1972 году.

"Вот как время над нами шутит, похлопывает себя по лысине аксакал, озорно улыбается, когда забирали в армию, кудри состригли, а они не рассыпались, так на табуретку шапкой и поставили. Девочки парикмахерши плакали..."

Давно уж Сабир Ахтямович живет в Казани, в хрущевке на улице Космонавтов. Рядом жена. Рабига, его одноклассница. По-прежнему энергичный, крепкий, с просветленным лицом.